Конфуций. Беседы и суждения

     Цзай-во спросил о трехгодичном трауре, (сказав, что:) «Срок (и целого года) уже долог, (что если) благородный муж (учащийся) три года не будет исполнять церемоний, церемонии непременно испортятся (расстроятся), три года не станет делать музыки, музыка непременно обвалится (придет в упадок); старый хлеб, когда истощается (приходит к концу), новый хлеб поднимается,— сверлением (трением) дерева переменяют огонь; срок (годовой) может кончиться (можно бы покончить траур)». Философ сказал: «Едя рис, одеваясь в парчу (или шелковые материи по окончании годового траура) тебе спокойно ли?» (Цзай-во) сказал: «Спокойно». (Конфуций продолжал:) «(Если) тебе спокойно, то делай (по-своему). Ведь благородный муж, живя (находясь) в трауре, ест вкусное не сладко (не чувствуя сладости), слушает музыку, не веселясь, живет на месте (в комфорте) неспокойно, потому и не делает (этого, т. е. не ограничивается одним годом); ныне ты спокоен, так делай, (поступай по-своему)!» (Когда) Цзай-во вышел, (то) Философ сказал: «Нечеловеколюбие Юй-во (Цзай-во) (непочтительность к родителям видна ясно); сын по рождении, (прожив) три года только после этого, минует объятий отца и матери (сходит с рук); притом трехгодичный траур есть общепринятой траур (во) Вселенной. Юй имел ли трехгодичную любовь от своего отца и матери? (Юй ведь тоже, чай, пользовался любовью своих родителей в продолжении трех лет)!»

     Цзай-во спросил: «Трехгодичный траур слишком продолжителен. Благородный муж, если в течение 3-х лет не будет упражняться в церемониях, то они непременно придут в расстройство. Если в течение 3-х лет не будет заниматься музыкой, то она непременно падет. Можно бы ограничиться годичным трауром, так как в течение года старый хлеб кончается и новый поступает, и огонь, получаемый от трения, меняется». Философ сказал: «Был ли бы ты спокоен, кушая рис и одеваясь в парчу?» «Был бы спокоен»,— последовал ответ. «Ну, если бы ты был спокоен,— продолжал Конфуций,— то и делай так. А вот для благородного мужа, во время траура, пища не сладка, музыка не доставляет ему удовольствия и, живя в доме, он не спокоен. Поэтому он не делает этого (т. е. не ограничивается годичным трауром). Теперь, если ты спокоен, ну и делай так!» Когда Цзай-во вышел, Философ сказал: «В этом заключается негуманность (непочтительность) Юя. Сын только через 3 года после рождения сходит с рук отца и матери. Трехгодичный траур есть всеобщий траур. А Юй разве не пользовался трехлетнею любовью своих родителей?!»

     .

     Цзай Во сказал: «Траур по родителям соблюдают три года, но и один год [можно считать] за долгий срок. Если благородный муж в течение трех лет не будет упражняться в выполнении ритуалов, они придут в упадок. Если в течение трех лет [он] не будет заниматься музыкой, то и музыка неизбежно придет в упадок. Нужен всего год для того, чтобы старое зерно было израсходовано и появилось новое зерно, и для того, чтобы, добывая огонь сверлением, сменишь все виды дерева» Учитель спросил: «Если вы будете есть вкусную пищу и надевать парчовую одежду, [по прошествии] одного года спокойно ли будет у вас на душе?» [Цзай Во] ответил: «Спокойно». [Учитель сказал]: «Если спокойно, то и поступайте так! Благородный муж, находясь в трауре, не чувствует, вкусна ли пища, приятна ли музыка, удобно ли жилище, и поэтому он так не поступает. Но если у вас спокойна душа, поступайте так». Когда Цзай Во вышел, учитель сказал: «Юй не обладает человеколюбием. После рождения ребенка родители нянчат его три года, поэтому трехлетний траур по родителям — всеобщее правило Поднебесной. Разве о Юе родитель не заботился в течение трех лет?»

     Цзай Во, спрашивая о трехлетнем трауре по родителям, сказал, что срок его слишком долог:
     — Если благородный муж в течение трех лет не будет заниматься ритуалами, то ритуалы неминуемо придут в упадок; если он в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то музыка потерпит неизбежный крах. Но траур можно завершить за год, когда кончаются запасы прошлогоднего зерна, снимают новый урожай и полностью меняется огонь, зажигаемый от трения по дереву.
     — Ты будешь спокоен, если после года траура начнешь питаться рисом и носить парчовую одежду? — спросил Учитель.
     Цзай Во ответил:
     — Да, буду.
     — Если ты будешь спокоен,— сказал Учитель,— то так и поступай. А благородный муж, когда он в трауре, не может наслаждаться вкусной пищей, не радуется музыке и не чувствует себя уютно дома. Но если ты будешь спокоен, то так и поступай.
     Когда Цзай Во вышел, Учитель заметил:
     — Юй бесчеловечен! Сын не покидает рук отца и матери три года после своего рождения. И трехлетний траур по родителям — повсеместный обычай в Поднебесной. Разве отец и мать Юя не носили его на руках три года?

     Цзай Во спрашивал:
     — Трехлетний траур весьма продолжителен. Если в течение трех лет благородный муж не будет соблюдать ритуал, то ритуал непременно нарушится. Если в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то музыка непременно замрет. Однако период (траура) можно бы и сократить до года, когда старые запасы зерна уже заканчиваются и новые запасы поступают и когда меняется огонь, получаемый от трения.
     Учитель сказал:
     — А успокоился бы ты, если бы стал питаться рисом и одеваться в парчовую одежду [до истечения трехлетнего траура]?
     Цзай Во ответил:
     — Да, успокоился бы.
     Учитель сказал:
     — Если тебя это успокаивает, то так и поступай. А вот благородный муж во время всего периода траура вкушая пряности, не чувствует сладости, слушая музыку, не испытывает радости, живя дома, не находит покоя. Поэтому он так и не поступает. Коль скоро тебя это успокаивает, то так и поступай.
     Когда Цзай Во вышел, Учитель произнес:
     — Юй не обладает человеколюбием! Дитя только спустя три года после рождения сходит с рук отца и матери. Поэтому трехлетний траур по родителям — это повсеместный траур в Поднебесной. Разве Юй не пользовался трехлетней любовью отца и матери?